Всю жизнь помнить и плакать...

Аборт я делала дважды. Было это еще в “доцерковные” времена. Мне тогда исполнилось 28 лет, и у меня была двухлетняя дочка. Отношения с мужем разладились и довольно долго балансировали на грани разрыва. Наконец мы решили начать все сначала. Сразу же после этого я забеременела. А через неделю заболела тяжелейшим гриппом. Терапевт и гинеколог в один голос твердили: надо делать аборт, родишь урода. Если бы хоть кто-то попытался меня отговорить. Муж сказал: решай сама. Я долго плакала, но в конце концов сдалась. Осложнения были такие, что страшно вспомнить, - кровотечения, боли, температура под 40. После этого что-то во мне сломалось. С мужем отношения совсем разладились. Тем не менее всего через 5 месяцев я забеременела снова. Несмотря на таблетки и то, что в это время, по идее, вообще забеременеть было совершенно нереально. Теперь-то я понимаю, что это был дар Божий и что таким образом Господь хотел уберечь меня от будущих ошибок. Но тогда я с ожесточением и даже злобой заявила, что мне этот ребенок не нужен. И если в первый раз я плакала, переживала, то в этот наоборот – только и ждала, когда же от него избавлюсь.

Никогда не забуду слова, которые сказал во время аборта врач. Я ведь вполне в духе времени была уверена, что вправе распоряжаться жизнью еще не рожденного ребенка, считая его частью своего тела. Да, когда он родится, тогда станет человечком, а пока… пока он только кучка клеток. Как же я могла так думать, уже имея желанного, долгожданного ребенка, зная, как он шевелится в животе, как радуется и огорчается вместе со мной? Не знаю… Так вот, врач сказал: “Надо же, как он хочет жить! Уворачивается, сопротивляется”…

Никогда до этого у меня не болело сердце. В тот момент я поняла, что натворила, но было поздно. И такая пустота во мне поселилась, не передать. Жизнь пошла вразнос. Я с тупым упорством своими руками губила все, что мне было дорого, и остановилась буквально в одном шаге от того, чтобы потерять все.

Остановилась, потому что пришла в церковь. Как будто случайно, из любопытства (хотя и была крещенной, но в храм практически не ходила и не молилась). Пришла – и осталась. Не было никаких ломок, сомнений. Просто поняла, что только с Богом смогу жить дальше. Пробиралась вперед крошечными шажочками, училась. Только вот исповедаться и причаститься долго не могла. Не могла решиться. Казалось ужасным: как сказать такое, как перешагнуть через боль, стыд и страх? И все же смогла через себя переступить. Батюшка, помолчав, спросил: “Ты понимала тогда, что делаешь?” “Нет”, - ответила я. - “А теперь?” Я смогла только кивнуть, потому что слезы не давали говорить.

И чем больше проходило времени, тем больше я понимала. Есть грехи, в которых можно покаяться и можно загладить то зло, которые причинила другим. Но грех убийства непоправим. Никаким покаянием не вернуть того, у кого отнимаешь жизнь. Жизнь, данную Богом. Эта боль не пройдет никогда. Господь не даст забыть о ней. Если за жизненными мелочами и суетой она притупляется, непременно произойдет что-то такое, что напомнит – остро, невыносимо. И тогда снова и снова падаешь на колени перед иконами, со слезами моля Господа о прощении. Просишь прощения у маленьких загубленных существ, которые, не узнав земной жизни, моей злой волей лишены и будущего вечного блаженства с Господом – безвинно. Как же я встречусь с ними в тот час, когда будет решаться судьба каждого человека, что скажу им?

Я смотрю на свою дочку, которой уже 12 лет, радуюсь и огорчаюсь вместе с ней и не могу не думать о том, что другие мои дети – которым не повезло! – всего это лишены. А я - лишена их любви. Никогда их маленькие теплые ручки не проведут по моему лицу, и я не услышу таких удивительных слов: “Мамочка, я тебя лублу”. Я не увижу, как они взрослеют, не порадуюсь на их свадьбах, не увижу их детей – своих внуков. Кто знает, может, мой нерожденный ребенок мог принести пользу всему человечеству. А может, скромнее – по Божьему промыслу сделать счастливым всего одного человека. Этого не будет никогда. У меня есть ребенок – и это чудо. Но ведь этих чудес должно было быть больше – а я сама погубила их. И некого теперь винить – кроме себя.

Я знаю одну женщину, которая, каясь на исповеди, просила у священника за аборт самую суровую епитимию. “Твоя епитимия, - ответил священник, - всю жизнь помнить и плакать о своем грехе”. Господи, помилуй мя, грешную!